Турецкие выборы-2023: чего ждать Украине? Часть 2: Правящая коалиция

Прошедшая неделя в Турции выдалась богатой громкими заявлениями и новостями с дипломатического фронта.

Мир всколыхнуло известие о смерти королевы Елизаветы II, немалые дискуссии вызвало это и в турецких СМИ. Речь идет не о филологических баталиях относительно правильного написания имени нового английского монарха. Несмотря на отсутствие буквосочетания ch в турецком языке, турецкий прагматизм позволил решить вопрос без лишних дискуссий – оставив уникальную транслитерацию имени Charles III.

Однако без дебатов не обошлось. Неутомимые искатели теорий заговоров и любители конспирологии – неотъемлемой части мышления и политической культуры турецкого общества – сумели найти связь между смертью Елизаветы II и присутствием в Лондоне бывшего президента Турции Абдуллаха Гюля. Несмотря на то, что твиттер аккаунт Гюля содержит фотографии его участия в мероприятии Оксфордского центра исследований ислама в тот же день, это совпадение оказалось достаточным, чтобы в очередной раз напомнить гражданам Турции, что один из претендентов на статус единого кандидата от оппозиции на предстоящих президентских выборах 2023 года является агентом британского влияния и имеет тесные связи с королевской семьей.

Anadolu Agency

Эти обвинения – не новые. Многие в стране до сих пор верят, что исторический визит британской королевы в Турцию в далеком 2008 году был призван укрепить не только международный престиж, но и внутриполитические позиции тогда еще новоизбранного 11-ого президента. Успешный взаимный визит Абдуллаха Гюля в Лондон в 2011 году, как и вручение ему королевой Премии Чатэм-Хауса «Государственный деятель года» в 2010 г., лишь подтвердили эти подозрения.

Теперь же чрезмерное внимание к экс-президенту, как и кампания по его дискредитации в турецких СМИ, не в последнюю очередь связано с очередным туром внутренних “праймериз” так называемого “оппозиционного блока шести” - широкой коалиции партий, которые будут выступать общим фронтом  против действующей власти на следующих выборах 2023 г. Эксперты все больше говорят о возможности проведения досрочных выборов уже осенью этого года, что, по мнению многих, могло бы спасти правительство Эрдогана от дальнейшего падения рейтингов и одновременно лишить оппозицию времени на консолидацию усилий и выбор единого кандидата.

Именно на таком фоне предвыборной кампании – растущей поляризации общества, антизападных настроений и конспирологической паранойи – следует рассматривать и резонансные заявления действующего президента Реджепа Тайипа Эрдогана на недавних пресс-конференциях в Сербии и Хорватии, в которых он фактически воспроизвел российские нарративы.

Anadolu Agency

«Политика Запада по отношению к России построена на провокациях»; «в газовом кризисе виноваты европейские санкции»; «украинское зерно идет не в беднейшие страны мира, а в богатые и развитые государства»; «в российско-украинской войне не будет победителей, проиграют все»; «Россия – это государство, которое нельзя недооценивать»… Если бы не видеоряд, можно было бы подумать, что это тезисы из выступления президента России, а не Турции.

Риторика обоих лидеров «государств двух континентов» в адрес Запада становится все ближе, несмотря на то, что Турция является членом НАТО, а Россия определена новой стратегией Альянса «самой серьезной и непосредственной угрозой безопасности союзников, а также мира и стабильности на евроатлантическом пространстве».

Впрочем, из евразийского пространства угрозы миру, безопасности и стабильности выглядят по-другому. Для Турции "восточный фланг" НАТО омывается водами не Балтийского моря, а Средиземного. Следовательно, и в восприятии турецких военно-политических элит ключевые угрозы безопасности приходят с границ не России, а Сирии. Точнее, приграничных территорий, контролируемых курдскими отрядами, которые вооружены США и другими партнерами Анкары по Альянсу.

Именно это «региональное видение» мира объединяет Анкару и Москву в поисках нового, «более справедливого» мирового порядка. По мнению не только Путина, но и Эрдогана, время одностороннего западного доминирования во главе с США уже прошло и международная система нуждается в новом устройстве, учитывающем интересы мощных региональных государств.

Официально правящая Партия справедливости и развития (АКР) никогда не отказывалась от европейского или евроатлантического пути Турции, хотя на фоне проблем в отношениях с США и ЕС курс страны все больше отклоняется в противоположном направлении. Сохраняя членство в НАТО как рычаг влияния на партнеров как западных, так и восточных, Анкара пытается достичь большей «стратегической автономии» в регионе, который набирает все большее значение в «пост-западном» мировом порядке. С одной стороны, это позволяет значительно более свободно трактовать обязательства страны в рамках НАТО и руководствоваться, прежде всего, собственными интересами в решении вопросов региональной политики и национальной безопасности. С другой стороны, антизападная риторика помогает правящей коалиции мобилизовать электоральную базу и заручиться широкой поддержкой населения, часто играя и на поле оппозиции.

Эксперты уже успели окрестить эти поиски «автономии» от западных союзников и постоянного балансирования между разными лагерями евразийцев и трансатлантистов в условиях растущей геополитической конкуренции «особым путем новой Турции». Хотя турецкие власти традиционно представляют турецко-российское сближение как иллюстрацию преимуществ многовекторности, на практике этот «независимый» внешнеполитический курс лишь усиливает зависимость Турции от России. Использование ограничений Конвенции Монтре для перекрытия доступа к Черному морю натовским кораблям, антизападная риторика и обвинения США и стран НАТО в разжигании региональных конфликтов, дискуссии о преимуществах членства в ШОС и БРИКС фактически играют в пользу Москвы. В то же время желание Турции найти «региональные решения для региональных проблем» ограничивает возможности сотрудничества с НАТО и открывает путь к альтернативным механизмам координации с Россией и Ираном (таким как Астанинская платформа для Сирии или формат 3+3 для Южного Кавказа), втягивая Анкару в евразийские проекты и отдаляя ее от западных партнеров. Зависимость Турции от российских энергоресурсов, рынков, туристов и дешевых денег подсанкционных российских олигархов лишь дополняет общую картину асимметричного партнерства.

Идеологически похожих взглядов придерживается и младший партнер АКР по коалиции – Партия националистического движения (MHP). Хотя сторонники MHP более критично настроены к России и часто рассматривают ее как прямого конкурента за влияние на Кавказе и Центральной Азии, руководство партии редко говорит о геноцидной политике и репрессиях Кремля против тюркских и мусульманских сообществ как в самой Российской «Федерации», так и на оккупированных территориях Украины и Грузии. Так же как турецкий прагматизм не позволяет властям занять четкую и последовательную позицию по уйгурскому вопросу в отношениях с Китаем, грубые нарушения Россией прав крымских татар, турок-месхетинцев, чеченцев, черкесов и других родственных сообществ не могут перевесить экономические выгоды от сотрудничества с Москвой. Следовательно, даже наиболее радикально настроенные националисты с радостью повторяют антиамериканские мантры российской пропаганды, умалчивая при этом преступления России.

В этом смысле, развязанная Кремлем агрессия против Украины стала лакмусовой бумажкой, проявившей не всегда очевидные настроения турецкого общества – недоверие к Западу, экономическую зависимость от России, широкую общественную поддержку официальной политики Анкары по нейтралитету и балансированию между Киевом и Москвой.

В недавнем исследовании немецкого аналитического центра SWP восприятия турками войны в Украине приведены интересные примеры того, как «восстание Турции против Запада» становится общей темой для разных игроков правящей коалиции. Так, например, лидер MHP Девлет Бахчели возлагает ответственность за "украинский кризис" не только на "российскую агрессию", но и на "провокации со стороны НАТО и стран Запада". Утверждая, что Турция «не должна жертвовать своими отношениями с дружественными странами и соседями» и что она не «будет ни прифронтовым государством», ни «вступать в войну от имени Запада», Бахчели решает сразу две задачи. С одной стороны, подвергает сокрушительной критике традиционных врагов турецких националистов – США и НАТО. С другой стороны, подпитывает мечты собственного электората о возвращении Турции на Кавказ и недопущении доминирования Запада в богатом ресурсами регионе Центральной Азии.

В то же время, в Анкаре хорошо понимают, что Россия остается главным конкурентом Турции не только в Черноморском регионе, но и в Средиземноморье. Следовательно, поставки «байрактаров» ВСУ и перекрытие Проливов для российских военных кораблей (на вход – в оккупированный Крым и на выход – в российские базы в Сирии) соответствуют не только духу стратегического партнерства с Киевом, но и собственным интересам Турции.

Поэтому, независимо от того, какими будут предвыборные маневры турецкой власти, ее курс по Украине будет неизменно базироваться на трех ключевых принципах:

1). Политическая поддержка и военно-техническое сотрудничество с Киевом как противовес российскому доминированию в регионе;

2). Развитие торговли, экономического и энергетического сотрудничества с Москвой как залоге внутриполитической стабильности Турции;

3). Балансирование между Россией и Западом как путь к усилению собственных позиций на международной арене.

В то время как на два последних фактора Украина имеет ограниченное влияние, заинтересованность Анкары в сотрудничестве в ОПК, равно как и известный турецкий прагматизм, дают все шансы на развитие взаимовыгодных отношений с четким акцентом на собственных национальных интересах. Вопрос в том – сможем ли мы ими воспользоваться.

*UA South не редактирует тексты блогов и не несет ответственности за их содержание. Мнения авторов публикаций могут не совпадать с   позицией редакции.

Турция-2023: что ждать Украине? (Часть 1)