Турецкие выборы-2023: чего ждать Украине? Часть 4

На этот раз остановимся подробнее на том, что думают об Украине, сотрудничестве с Россией и евроатлантический выбор Турции представители оппозиции.

В предыдущих материалах мы уже писали об общих настроениях в Турции накануне президентских и парламентских выборов 2023 года, позиции коалиции власти по важным для Украины вопросам и формировании новых предвыборных блоков.

Начнём с главного.

Кто бы ни пришел к власти в Турции в следующем году, ожидать кардинальных изменений во внешней политике страны не стоит.

Политика балансирования между Россией и Украиной рассматривается всеми политическими силами как наиболее отвечающая национальным интересам Турции, а следовательно, скорее всего, останется краеугольным камнем региональной стратегии Анкары.

Такое постоянство во внешнеполитических взглядах турецких элит можно объяснить несколькими факторами.

Во-первых, сохранение хороших отношений с Россией в различных ее реинкарнациях – от Российской империи и СССР до современной формы неоколониализма посредством «федерации» – считается залогом национальной безопасности Турции и стабильности в регионе. Несмотря на то, что миф о «великой и непобедимой» России успешно разрушается на глазах всего мира благодаря мужеству украинского народа, исторические травмы турецкого общества (сокрушительные поражения в большинстве российско-османских войн и Первой мировой, а также постоянная советская угроза на протяжении «холодной» войны) заставили страну столетиями формировать свою внешнюю политику с оглядкой на Москву и выстраивать отношения с другими странами с учетом ее «законных» интересов в регионе.

Также турки до сих пор с благодарностью вспоминают второго президента Республики и соратника Ататюрка Исмета Инёню, чья политика нейтралитета в 1940-е годы позволила Турции пройти всю Вторую мировую войну без потерь. Это стремление избегать однозначного выбора одной из воюющих сторон, чтобы обезопасить себя от угрозы прямого столкновения с другой стороной конфликта, проходит сквозь всю историю Турецкой Республики.

Следовательно, риторика нынешнего руководства страны и призывы не игнорировать позицию России во многом отражают эту многовековую традицию балансирования – а, следовательно, вряд ли существенно изменится с приходом к власти новой команды.

Во-вторых, общественные настроения также требуют соблюдения Турцией нейтралитета в российско-украинской войне (52%) и выполнения роли беспристрастного посредника (50,7%). Такие взгляды присущи не только сторонникам правящей партии, которая с самого начала российского вторжения заняла позицию проукраинского нейтралитета, оказывая Киеву политическую и военно-техническую поддержку, но сохраняя каналы для коммуникации и сотрудничества с Москвой открытыми, а большинства турецких граждан, независимо от их политических взглядов

Причины этого «особого» отношения к России у симпатиков разных партий могут быть разными: прагматические интересы, по мнению большинства турецких граждан, требующие развития торговли и тесных экономических связей с Россией; зависимость турецкого бюджета от российских денег, бизнес-инвестиций и туристов, углубившаяся на фоне нынешнего финансового кризиса; антиамериканские настроения или увлечение коммунистической идеологией.

Во всяком случае, все политические силы, стремящиеся к поддержке электората на выборах и рассчитывающие на политическое будущее в Турции, должны учитывать подобные общественные настроения.

Например, для многих сторонников кемалистской лево-центристской Республиканской народной партии (СНP), ныне являющейся главной оппозиционной силой, Россия остается прямой наследницей Советского Союза, с его «светлым социалистическим прошлым», «великой культурой Чехова и Достоевского» и романтизированным восприятием начала XX века. Тот факт, что от социализма в России остались разве что памятники Ленина, а дети современных российских политиков и олигархов не отказываются жить и учиться в странах капиталистического Запада, турецких борцов за права рабочего класса обычно не беспокоит.

К тому же среди некоторых оппозиционных сил антиамериканские настроения распространены не меньше, чем в провластных националистических и консервативных кругах.

Так, например, Мухаррем Индже, которые длительное время был заместителем председателя фракции СНP в парламенте и, который выдвигался единым кандидатом от оппозиции на президентских выборах 2018 года, недавно заявил: “Мы против политики Эрдогана в сферах экономики, образования, сельского хозяйства и беженцев. Но нынешняя политика нейтралитета в украино-российской войне отвечает интересам нашей страны… Мы ни за Америку, ни за Россию. Однозначно поддержать в этом конфликте Украину означало бы, что мы поддерживаем Америку. Что мы поддерживаем американские базы в Греции. Что мы поддерживаем [курдские террористические организации] PKK/YPG на юге нашей страны. Я считаю, что это очень опасно”.

Хотя господин Индже уже не представляет СНP, а с 2021 года возглавляет новосозданную партию Родины (Memleket Partisi), такая логика характерна для многих оппозиционеров разного политического спектра.

Интересно, что именно эти слова бывший топ-бюрократ Республиканской народной партии Мухаррем Индже адресовал ее нынешнему лидеру – Кемалю Кылычдароглу, который во время недавнего визита в США раскритиковал политику балансирования Эрдогана, заявив, что «в российско-турецкой войне Турция должна была с самого начала стать на сторону Украины». Хотя такие заявления отражают скорее конъюнктуру момента, чем стратегическое видение оппозиции, они вызвали шквал критики в турецких соцсетях за «втягивание страны в чужую войну» и «потакание интересам США». Сам факт того, что ряд зарубежных визитов накануне выборов Кылычдароглу начал с Вашингтона, сделали его легкой мишенью для обвинений в «обслуживании интересов Запада» и работе американских спецслужб. Если к этому добавить алевитское происхождение оппозиционного лидера и его светские и более либеральные взгляды на «скрепы» консервативного мусульманского общества, нетрудно представить, что любые заявления в поддержку прозападного (или проукраинского) курса Турции усилиями роспропаганды быстро превращают его в «агента Запада».

Кроме СНP, оппозиционный «блок шести» включает еще пять политических партий разного направления, которые пока не имеют не только единого кандидата, но и единой программы. Лидеры оппозиции, представляющие широкий спектр взглядов от экс-министра иностранных дел в правительстве Эрдогана Ахмета Давутоглу к политическим потомкам Ататюрка – избегают публичных дискуссий по внешней политике как потенциально «опасных» тем, которые могут привести к расколу внутри блока.

В то же время, представители оппозиции едины в призывах к возобновлению стабильного диалога с США и странами Европы и отказу от враждебной риторики в адрес Запада. Процент турок, стремящихся к интеграции Турции в ЕС и нормализации отношений с партнерами по НАТО, также традиционно выше среди сторонников СНР и их союзников, чем среди электората правящей Партии справедливости и развития.

Кроме того, эксперты отмечают, что в случае победы оппозиции на выборах и возможного возвращения в парламентскую систему правления внешняя политика страны снова окажется в руках карьерных дипломатов и бюрократов из Министерства иностранных дел, тогда как сейчас ключевую роль в формировании внешнеполитического курса страны играет президентская администрация и ограниченный круг близких президенту советников и политических назначенцев на высоких государственных должностях.

Очевидно, уменьшится и роль военных и Министерства обороны как важных акторов во внешнеполитической сфере. В отличие от политики военного привлечения и трансграничных операций, где выполнение целей турецкой дипломатии зависит от успешности действий Минобороны и Генштаба, задекларированный оппозицией курс на «примирение» обещает возвращение к более умеренной традиционной дипломатии, что должно снизить конфликтный потенциал в отношениях Анкары с партнерами по НАТО. 

В то же время, так называемая политика «хелялешме» (hellaleşme) (прощение, образ и примирение со всеми), как турецкие эксперты часто называют внешнеполитическую программу оппозиции, не обещает легких времен Украине. Хотя руководство СНP недвусмысленно осудило проведение псевдо-референдумов на оккупированных территориях Украины и не признает незаконную аннексию Крыма, разговоры о необходимости поиска взаимоприемлемого компромисса с Россией, сохранение лица Путина и мирные переговоры с Москвой периодически звучат в партийных коридорах.

В частности, главный дипломатический советник Кылычдароглу посол Юнал Чевикоз, которому аналитики прочат должность Министра иностранных дел в новом правительстве, еще в феврале этого года призвал власть взглянуть на конфликт в Украине глазами России, которая «видит его не как двусторонний кризис между Украиной и Россией, а как кризис между Украиной и Донбассом». С началом вторжения официальная риторика изменилась, но желание найти формулу, по которой «Украина бы выиграла, но и Россия не проиграла», сохраняется не только у власти, но и у оппозиции.

Наиболее последовательной в смысле осуждения российской агрессии в регионе остается Хорошая партия Мераль Акшенер. Объединив светских националистов на основе сильного государства и умеренных идей турецкого/тюркского национализма, она традиционно занимает наиболее принципиальную позицию относительно необходимости защиты прав тюркских сообществ – уйгуров в Китае, чеченцев и черкесов в России, турок-месхетинцев и крымских татар в Украине. К тому же, понимая угрозу роста зависимости турецких властей от Кремля, Акшенер последовательно выступает за пересмотр отношений со страной-агрессором на более равноправных началах, требует национализировать АЭС Аккую, которая имеет все шансы превратиться в российскую военно-морскую базу на Средиземноморском побережье Турции и не стесняется называть вещи своими именами в осуждении российской агрессии в Украине.

Понимание того, что сильная суверенная Украина и ослабленная Россия является залогом «возвращения» Турции на Кавказ и Центральную Азию, делает турецких националистов естественными партнерами Киева.

Позволят ли исторические травмы, системные ограничения, экономические интересы и внутрипартийная борьба отойти от традиционного балансирования в пользу безоговорочной поддержки Украины в случае победы оппозиции на выборах – вопрос пока открыт.